Из 53 лет своей жизни 35 уроженец Ижевска провёл в Хабаровске. На протяжении 18 сезонов он защищал ворота СКА и «Амура» и стал не только любимцем болельщиков, но и настоящим символом хабаровской команды. Мы не могли не расспросить Олега Филимонова о подъёме хабаровского хоккея, феерических заокеанских турне и его вратарской философии. А ему было что нам рассказать.

-    Олег Николаевич, вы помните свой первый матч в составе хабаровского СКА?

-    Помню, что это было в конце сентября в Ангарске, в 1985 году. Мы тогда играли сериями по три матча. В первой игре Сергей Дмитриев ворота защищал, мы проиграли. Во второй уже я вышел. Как сыграли, не помню. Мне было 19 лет, всё как в тумане. Волновался сильно, всё-таки, мой первый матч за мастеров. Коньки всеми лезвиями в лёд уходили, ха-ха. Помню, что играли на открытом катке и было холодно. 

-    В конце сентября на открытом катке? Всё-таки, про глобальное потепление правду говорят?

-    Не знаю про глобальное потепление, но в Ангарске тогда уже был лёд и стояла очень морозная погода. 

-    Как вы вообще оказались в Хабаровске? По призыву?

-    Не совсем. У Василия Ивановича Позднякова в моём родном Ижевске был хороший друг – Юра Савцило. Он мне и порекомендовал ехать на Дальний Восток. В Ижевске меня призвали в армию и распределили в Хабаровск. Там должны были встретить представители команды. Приехал, разместился в Волочаевском городке, а за мной никто не приходит. Смотрю, а соседей уже набирают в роту на Курильские острова. Хорошо, что там какой-то подполковник ходил, спрашивал солдат, занимается ли кто-нибудь спортом. Я всё объяснил, они связались с Василием Ивановичем Поздняковым, и меня определили в часть поближе – в Вяземский. Я и ещё пять человек оказались в зенитно-ракетном взводе, полгода учились поражать воздушные цели. Меня оттуда отпускать не хотели, стал специалистом высокого профиля, ха-ха. Вот так, ехал играть в хоккей, а пришлось в солдатских сапогах походить, освоить профессию. 

-    Что в те годы в западных регионах говорили про хабаровский СКА? Какая была репутация у клуба?

-    Тогда, отыграв в Хабаровске, в Ижевск приехали Иванов и Нилов. Рассказывали, что город красивый. Предупреждали, что перед тем, как играть в хоккей, придется строем походить. 

-    Так как вас вызволяли из Вяземского?

-    Отпускать не хотели! Василию Ивановичу пришлось выходить на командующего округом. 

-    После армейских марш-бросков вы попали в систему физподготовки хоккейного СКА, о которой до сих пор ходят легенды. Расскажите о ней.

-    Мы тренировались на стадионе имени Ленина, тренажерного зала со штангами у нас не было. Но на парапете у ледового дворца лежали камушки, килограммов по 15. Вот с ними и работали. Если халявили, то Василий Иванович выписывал нам по 50 выпрыгиваний с этими камушками. А это, скажу я вам, заменяло полноценную тренировку со штангами. 
Еще была знаменитая лестница у ледового, по которой мы партнеров таскали и на спине, и за ноги держали, а они на руках поднимались снизу до Военного госпиталя. 

 

- На ваших глазах с этой лестницы никто не падал от переутомления?

- Такого не было. Но ребята рассказывали, что однажды, от особой любви к этой лестнице, ночью они собрались и ломами её раскурочили. Тренировку отменили, но потом хоккеистов заставили лестницу чинить, ха-ха. Привезли цемент – и в бой. 

- Расскажите про СКА 80-х годов, который вы увидели. Сейчас у нас есть «Платинум Арена», красивое оформление, инфраструктура. А что было тогда?

- Тотальная нищета. У нас практически ничего не было. Ни клюшек, ни экипировки. Кто что с собой привёз или сам купил – тем и играли. Бывало, придешь на склад, выдадут какую-нибудь ветошь, залатаешь её – и на лёд. 

- Для вратаря проблемы с экипировкой особенно болезненны. Как выходили из ситуации?

- Сами шили. После тренировки посмотришь на себя, где синяков побольше – туда дополнительно пенопласт нашиваешь. Особенно страдали локти и ключицы. 

- Расскажите о своих тогдашних партнёрах.

- В армейских командах постоянно была очень большая текучка кадров. Кто-то дембилизовался и уехал, кто-то призвался и приехал. Это прекратилось, наверное, в 87-м году. Поздняков нашел общий язык с тогдашним командующим по фамилии Новожилов. Уже тогда в команде были прапорщики: Феликс Поляков, Александр Серафимович Блинов, Максим Хламов, Игорь Иванов, Игорь Алёшин, Сергей Дмитриев. При Василии Ивановиче это звание и соответствующие условия стали предлагать игрокам, в которых были заинтересованы. Мне, Олегу Днепровскому, Игорю Марюхину, Михаилу Переяслову, Евгению Кувеко, Михаилу Емельянову. Нам пообещали жильё, согласовали хорошие оклады. Кстати, интересно, что по документам мы служили на Курилах. Это была общая практика и для нас, и для футболистов, и для хоккеистов с мячом, и для боксеров. Благодаря этому у нас шла двойная выслуга и двойной оклад. С этого всё и начиналось. Полетели оформляться на Курилы, но застряли в Южно-Сахалинске из-за непогоды. Неделю там сидели, есть было нечего, пришлось часы с руки снять и продать. 

- Говорят, чтобы приезжие игроки оставались в Хабаровске, Василий Поздняков поощрял их общение с местными девушками и создание семей. Такое было?

- Ха-ха, я такого не замечал. В Хабаровске очень красивые девушки и мы всегда с ними активно знакомились и строили отношения. Так и нашли жён я, Володя Емельянов, Олег Днепровский, Игорь Марюхин, Олег Вевчеренко, Евгений Кувеко и другие. Потом Сергей Ясаков приехал, Алексей Маркин, Александр Кащеев остался. Так вот костяк команды и начал помаленьку вырисовываться. Так или иначе, Василий Иванович за 4 года создал команду, которая потом 10 лет играла на очень хорошем уровне. Усиления, в основном, были точечные. Андрей Скабелка подъехал, Юра Фимин из ЦСКА вернулся. Тоже, кстати, супругу нашёл здесь. Потрясающий коллектив был. Все молодые, по 25-26 лет, и с дебютного сезона в первой лиге мы заявили о себе. Помню, стартовые матчи в Уфе, один мы выиграли 2:1, второй проиграли 1:2. Главный тренер «Салавата», Сергей Михалыч Михалёв, тогда удивлялся: «Откуда вы такие взялись?».

- Именной свитер Василия Позднякова сейчас висит под сводами «Платинум Арены». Расскажите, почему его вклад в развитие хабаровского хоккея невозможно переоценить?

- Я вообще считаю, что он – ключевая фигура в истории хабаровского хоккея с шайбой. Не будь его заинтересованности в развитии команды – мы бы, может, и не разговаривали сейчас. Когда я приехал в Хабаровск, народ практически не ходил на «шайбу». Очень популярен был хоккей с мячом, футбол, и мы где-то за ними. Потом, когда команда стала подниматься, у неё появился рисунок, пошёл зритель. 
Василий Иванович был человеком очень эмоциональным и справедливым. Иногда после проигранных матчей заходил в раздевалку и говорил: «Ребятки, кто считает, что плохо отыграл – надевайте форму и пешочком до жилого корпуса…». А мы тогда базировались на набережной у открытого бассейна, где сейчас посольство Китая. Никто не мог признать, что сыграл хорошо, все надевали мундиры и в сапогах шли через болельщиков. После этого хотели лучше отыграть, чтобы не было перед ними стыдно. 

- На чём строился авторитет Позднякова? На страхе или на уважении?

- На уважении и его знании человеческой психологии. Он терпеть не мог трусости и малодушия. Если кто-то не ложился под шайбу, его это выводило из себя. При этом, на тренировках он своим примером показывал, как блокировать броски. Для меня это было шоком. Выходил на лёд в обычном тренировочном костюме, без всякой экипировки и заставлял защитников от синей линии бросать по нему. Если они отказывались, угрожал отправить их в воинскую часть. Можете себе представить? Он заставлял защитников бросать от синей линии и показывал, как правильно ложиться под шайбу, располагать ноги и так далее. В него попадали, а он показывал. Как после этого мы могли в матчах не играть самоотверженно?
Ещё одной непозволительной вещью было не «пробить» борт. Если ты выносил шайбу из своей зоны, но она не выходила, ты мог сразу уезжать в раздевалку и надевать солдатскую форму. 

 

- Как игроки выдерживали такой психологический прессинг?

- Главным стимулом для нас было не попасть в регулярную воинскую часть. На предсезонные сборы приезжало по 60-70 человек и они просто выгрызали себе место в составе. Самой популярной фразой у Василия Ивановича была: «Не вижу крови!». Даже когда мы в волейбол играли, и то кровь была, ха-ха.

- Как он относился к дракам на тренировках?

- Он это приветствовал. Даже любил. Понимаете, на этом строилось наше психологическое воспитание. В итоге, все команды нас просто боялись. Они приезжали к нам в красивой форме, а против них на лёд выходило двадцать сумасшедших, у которых, может, не было особого мастерства, но которые ради победы могли головой проткнуть борт. Так мы выживали. Если ты малодушничал, в быту или на льду, тебя жизнь выкидывала на обочину. Потому что на твоё место претендовали по 10 человек с горящими глазами. 

- Вы сказали, что главным стимулом для игроков СКА было не попасть в обычную воинскую часть. Была ли ещё какая-то мотивация?

- За честь команды бились. На трибунах друзья и родственники сидели, в городе с болельщиками встречались. Ответственность ощущали. Мы уже чувствовали себя хабаровчанами, стыдно было проигрывать. 

- Бывало такое, что прямо на улице болельщики вас узнавали и предъявляли претензии за плохую игру?

- Да, частенько такое происходило. Однажды после проигранного матча нам из ледового дворца пришлось через ворота ледозаливочного бокса домой тикать. Наша знаменитая уборщица, бабушка Шура, подошла к раздевалке и сказала, что мужики нас у служебного входа ждут. Явно с недобрыми намерениями, ха-ха.  

- В 1989 году команда оформила путевку в лигу «А» союзного первенства. Вы чувствовали, что хабаровский хоккей сделал большой шаг вперёд?

- Когда мы вышли в переходный турнир и играли дома, народ в прямом смысле висел на фермах ледового дворца, чтобы посмотреть игру. Люди билетики спрашивали, начиная от автобусной остановки на бульваре. Хорошие команды стали приезжать с Запада. В первом сезоне мы ещё привыкали к новому уровню, а потом стали играть с соперниками на равных. У нас практически ни у кого не было опыта выступления в лиге «А», но мы вместе с командой росли. Поздняков нам говорил, что у тех, кто выходит против нас, тоже две руки, две ноги и такое же сердце. Учил ничего не бояться и работать. 

- Несправедливое невключение команды в Межнациональную Хоккейную Лигу в 1994 году болезненно переживали?

- Мы заняли второе место в элитной лиге, но представители федерации решили определить состав участников МХЛ голосованием. В неё включили команды, занявшие первое, третье, пятое, седьмое места, а нас просто выкинули. Мы вернулись туда, откуда не так давно выбирались. Психологически было очень тяжело. Мы понимали, что в этих условиях не будем расти и начнём деградировать. Поэтому, когда у меня появилось предложение поиграть за океаном, на Аляске, я дал согласие. Получил там хороший опыт. 

- Впервые увидели игроков, в чьи задачи входило просто избивать соперников?

- Я попал туда, когда в НХЛ случился первый локаутный сезон и многие хоккеисты оттуда поехали в низшие лиги. К нам приехала команда из Лос-Анджелеса, а там было семь игроков из «Кингс»! Так что уровень хоккея был достаточно высокий. Хоккей на маленьких площадках оказался совершенно сумасшедшим. На оборону внимания вообще не обращали. Они сами говорили, что это шоу и мы, русские, слишком серьезно к хоккею относимся. 5:6, 7:6 – такие результаты были постоянно. Как в Матчах Звёзд.

- Вы долгое время воспитывались в абсолютно другой парадигме, где ценились самоотверженность, концентрация и очень серьёзное отношение к своему делу. Как вы себя не «съели», пропуская по 5-7 шайб за игру?

- А я «ел», даже жрал, ха-ха. Я столько шайб никогда в жизни не пропускал! Вся наша русская диаспора себя «загоняла» по этому поводу. Мы очень долго не могли расслабиться и привыкнуть к этим условиям. Помню, проиграли один матч в Канаде, и все игроки пошли в бар. А мы не пошли. На следующий день ребята подошли к нам и говорят, мол, вы что, русские, с ума сошли? Это же просто игра, она прошла, надо уметь веселиться. 

Меня «отпустило» после матчей с прямыми конкурентами в Анкоридже. В поездку взяли трёх вратарей, что тогда было нонсенсом. Я понял, что если не отыграю хорошо, то можно возвращаться в Хабаровск. Думаю, перекантовался месяц, пора уже и сумки собирать, ха-ха. Первый, проигранный матч провёл мой напарник, а на второй вышел я и мы победили по буллитам. Для меня это был переломный момент. После этого руководство стало доверять. Мы ведь привыкли к лозунгам: «За Родину!», «За Сталина!». А там другой менталитет, в который мы с Игорем Алёшиным и Маратом Гильмановым, в итоге, вписались. В финале того сезона победили основного конкурента и стали чемпионами США.

- После этого триумфа не отказали партнёрам, в бар с ними пошли?

- Тогда проигравшая в финале команда вообще выставила нам весь гостиничный бар. Можно было бесплатно пить всё: коньяки, виски, пиво. Без ограничений.

- Олег Николаевич, сейчас уже можно рассказать: что вы творили той ночью?

- Мы в финале играли два овертайма, устали безумно. Я взял две бутылки пива, опьянел и пошёл спать, ха-ха. Ничего сумасшедшего не было. Американцы вообще своеобразные люди. После победы в чемпионате руководство команды оплатило нам 10 дней пребывания в Лас-Вегасе и ужин в ресторане «Все кухни мира». Нам было интересно что-нибудь экзотическое попробовать. А местные ребята взяли свои гамбургеры, картошку фри, пару пива и больше им ничего не надо было. 
- Вы базировались на Аляске, в городе Фэйрбенкс. Что это за место?

- Небольшой городок, население около 20 тысяч жителей. В глубине материка. 

- Чем вы там занимались в выходные дни? Рыбалкой, охотой?

- В тренажерный зал ходили, в баню, по магазинам. Иногда с командой и семьями выбирались на барбекю. Это местные ребята очень любили. 

Вот что вспомнил. Когда мы только приехали, увидели в раздевалке огромную двухсотлитровую бочку со льдом, а в ней – пиво. Мы ошалели просто. Для нас это было шоком. Они после матчей одну-две банки выпьют, и по домам. 

- Бочку домой не унесли?

- Нет. Но из раздевалки мы уходили последними, ха-ха.

- Чуть позже, во время заокеанских турне в составе СКА вы столкнулись с настоящими тафгаями. Расскажите об этом. 

- Мы прилетели в Рино, и сразу должны были ехать на игру. У нас в составе был Олег Днепровский, небольшого росточка, крепенький. Заходим в холл стадиона, Олег проходит к раздевалке, а в холле сидят американские игроки. Один с разноцветными волосами и курит прямо там! Второй, двухметровый громила, к стенке прислонился и костяшки кулака изолентой обматывает. А мимо них мы с Олегом просачиваемся. Я говорю: «Всё, мужики, готовьтесь, сейчас будет шоу». Потом этот, с изолентой, на лёд вышел, а он кататься вообще не умеет! Я ребятам кричу: «Смотрите, что когтями вас не зацепил за свитер, когда мимо проезжать будете!».

- Как сыграли?

- Выиграли, но по ходу того турне много курьезов произошло. В Анкоридже нас сразу предупредили, что одному из их центральных нападающих нельзя в глаза смотреть. Он на голову слабый, если такой взгляд ему кинуть, то будет по всей площадке за вами бегать, пока не подерется. Так наши ребята, которые на вбрасывания вставали, голову вжимали в плечи и отворачивались, только чтобы глазами с ним не встретиться, ха-ха. А он всё жертву искал. Рядом со мной случился какой-то замес, и я на него прыгнул. Так он меня за маску схватил и в ворота закинул, как куклу. 

Вообще, по ходу этого турне люди очень хорошо проверялись. Никого не надо было со льда на смену загонять, все бежали очень быстро. Не буду называть имя нашего игрока, но он даже в одном из эпизодов «на когтях» пытался через заградительное стекло к зрителям перелезть, когда его бить хотели, ха-ха. 

А били нас постоянно. У одной из американских команд главным тренером был старший брат Уэйна Гретцки. У него на лавке стояло большое ведро со льдом. Так он этим льдом в головы своих игроков кидал и кричал: «Кто мимо русского без силового приёма проедет – 20 долларов штраф!». 

Но после этих игр мы приезжали домой и вообще никого и ничего не боялись. 

 

- Кто проявил особенную силу духа в этих турне?

- Да все парни достойно выглядели. Марат Гильманов, Женя Кувеко, Олег Вевчеренко, Серёжа Ясаков, Михаил Переяслов постоянно дрались. Если начиналась какая-нибудь потасовка, в обиду друг друга не давали. 

В одном из эпизодов Коля Мариненко схлестнулся с канадцем украинского происхождения по фамилии Кулак. Коля выше него на голову был. И вот они завязались, Мариненко его как-то рукой прижал и тут раздался просто дикий крик. Дальше вижу: Кулак рукой ухо прижимает и на скамейку бежит, а Коля стоит с окровавленным ртом. Кусок уха ему откусил! Что тут началось! Мариненко удалили, а американцы стали просто шайбами по нашей скамейке запасных палить. Смотрим, они подъезжают – тут же команда «Ложись!» раздаётся. Только свист стоял, ха-ха. Матч во втором периоде прервали, а нас под охраной полиции в гостиницу отводили. Колю в этой лиге пожизненно дисквалифицировали, ха-ха. 

- Про игровую пользу от этих турне всё ясно, но ведь была и польза материальная. Поговаривают, что игроки СКА возвращались из этих командировок далеко не с пустыми руками.

- В то время дома всё было дефицитом. Возили абсолютно всё. Майки, джинсы, кроссовки, спортивные костюмы. Существовали нормативы, то есть, можно было везти определенное количество экземпляров каждой вещи. 

- Что самое необычное партнеры везли домой на вашей памяти?

- Да тогда для нас всё было необычное. Расскажу, что необычное мы везли из дома туда. Один товарищ умудрился раздобыть форму генерала Советской Армии, настоящую, с погонами, и продать её в Штатах. Самовары возили. 

- И всё-таки, какая импортная вещь, привезенная партнёром из-за границы, поразила ваше воображение?

- После первой поездки, в 1989 году, я пришел в гости к партнёру по команде. У него в гостиной стоял популярный тогда сервант «горка». Туда обычно богемский хрусталь ставили, красивые столовые сервизы. А у него там пустые жестяные банки из-под кока-колы, пепси-колы, пива. Мы ходили к нему в гости и восхищались, ха-ха. 

- Что изменилось в клубе с приходом Виктора Андреевича Лопатюка?

- Вы не представляете, сколько фирм и компаний обошли Александр Серафимович Блинов и другие сотрудники клуба. Искали спонсоров. В итоге, вышли на семью Лопатюков, на супругу Виктора Андреевича, Тамару. Царствие ей небесное. Она сама раньше занималась спортом, стрельбой. Вот она и заинтересовала мужа хоккеем. Он начал вникать в процесс и поначалу недоумевал. Ему озвучивали суммы контрактов игроков, а он говорил: «У меня бульдозерист ковшом спичечный коробок поднимает, но таких денег не зарабатывает!». Хотя по тем временам игроки не так много получали. Может, тысячу долларов в месяц. В дальнейшем, он понял всю хоккейную специфику, больше того, стал преданным болельщиком. После одной из побед в старом ледовом дворце решил зайти к нам в раздевалку. Его долго отговаривали, ведь форму тогда не стирали, как сейчас. «Аромат» такой стоял, что он выдавил из себя два слова – «я понял» - и выскочил на улицу. На следующий день у нас в раздевалке стояли две стиральные машины. Из этих мелочей всё и складывалось. Активно подключилось руководство края и совместными усилиями все стали выводить клуб на более высокий уровень. Скажу так, без Лопатюка нам пришлось бы очень тяжело. Потому что в то время игроков нужно было привлекать материальными условиями. Он очень многое сделал для хабаровского хоккея.

- Вы стали первым русским вратарём «Амура», которому довелось делить пост с легионером. Расскажите о Стиве Плуффе. 

- Он приехал в 1999 году. Так получилось, что я не мог выйти на свой уровень, и руководство приняло решение привезти Стива. Мне сразу бросилась в глаза его техническая подготовка. Он поймал свою игру и в том сезоне откровенно выиграл у меня конкуренцию за позицию первого вратаря. 

- Переживали по этому поводу?

- Я всегда философски к этому относился. Какой смысл переживать? Что это изменит? Считаю, что результата можно добиться только через работу, через труд. Просто пахал, ждал своего шанса и уже в следующем сезоне всё поменялось. 

- Не было ревности к человеку, приехавшему из канадской глубинки и отобравшему вашу работу?

- Нет, я просто старался быть сильнее, чем он. Уже потом узнал, что у него в контракте было прописано, что он должен играть все матчи, если только не травмирован или сам не захочет выходить. Для нас такие пункты вообще были дикостью. 

- Говорят, что Стив достаточно тяжело адаптировался в бытовом плане и постоянно попадал в какие-то истории. Расскажете парочку?

- Мы победили в каком-то важном матче дома перед паузой в чемпионате, и поехали отмечать в ночной клуб. В раздевалке выпили пива и сели в машину к Стиву, ему клуб служебный автомобиль предоставлял. Он сам был за рулём. Едем, и вдруг, сзади мигает сирена, за нами погоня. А все выпившие. Мы кричим Стиву: «Гони, парень!». Он педаль в пол, потом плутали дворами долго, подъезжаем к этому ночному клубу, а там нас уже гаишники ждут! Стив как сидел за рулем, так на него голову и положил, ареста ждал. Мы его кое-как в чувство привели и разобрались с ситуацией. Но у него потом волосы дыбом ещё пару дней стояли. 

- А что за история с Гимном России?

- Стив перед матчем, во время исполнения Гимна, на льду стоял, наклонившись. Как говорят, отклячив пятую точку. После очередного матча мы ужинали в «Интуристе». К Стиву подошли местные серьёзные ребята и объяснили, что если он ещё раз на предматчевой церемонии так загнётся, то не разогнётся уже никогда. А потом, прямо в ресторане, заставили его петь Гимн, стоя по стойке «Смирно!». Слов он, конечно, не знал, но губами шевелил в такт. После этого на льду он Гимн слушал так, что почетные караулы позавидовали бы, ха-ха. Если серьезно, то Стив очень многое привнёс в нашу команду. Лично я от него многое перенял. 

- По ходу сезона 2002/03 вы перешли в «Северсталь», с которой стали серебряным призёром Чемпионата России. Но как так получилось, что вы покинули родной «Амур»?

- Не очень хочется об этом рассказывать, но у меня тогда в клубе сложилась конфликтная ситуация. В итоге я сказал, что буду увольняться. Мне сразу позвонил Сергей Михалыч Михалёв, он тогда главным в «Северстали» был, пригласил в Череповец. Я говорю, Михалыч, ну куда я пойду? У вас там два иностранца и Витя Чистов. А он отвечает, что один сломан, второй не играет на нужном уровне. Вот так я к ним и поехал. Каждый из своих восемнадцати сезонов я начинал в Хабаровске, но два из них провёл в других командах. 

- Затем вы вернулись в Хабаровск, играли здорово. Но болельщиков со стажем до сих пор гложет история сезона 2003/2004 годов. Очень приличный состав, новенькая «Платинум Арена», а команда вылетает в Высшую Лигу. Что случилось?

- Я думаю, что не хватило дисциплины. Имена-то в команде собрались очень солидные: Кривокрасов, Спиридонов, Бадюков, Виталик Ячменёв, Миша Переяслов, Лёня Тамбиев, иностранцы сильные. Да что там говорить, шикарный состав был. А вот коллектив не сложился. 

- Это вина тренера?

- Вина общая. Команда должна управляться, но и сами хоккеисты отвечают за атмосферу в раздевалке. Потом пошла текучка, люди начала пачками приезжать и уезжать. Как результат, игроки далеко не на 100, и даже не на 80 процентов бились и отдавались своему делу. Вспомните, как в первом сезоне после возвращения из-за океана в «Амуре» играл Сергей Кривокрасов. Просто шикарно выглядел.

- А на второй год по городу поползли слухи, что он слишком часто появляется в ночных заведениях.

- Не хочу это комментировать. Но во втором сезоне он выглядел уже не так ярко. Повторюсь, у нас не было цельного коллектива. Да и тренерскому штабу, наверное, нужно было пожестче управлять командой. 

- После вылета из Суперлиги вы решили завершить карьеру. Тяжело далось это решение?

- Я подбирался к 39 годам и от руководства клуба поступило предложение перейти на тренерскую работу. При этом, у меня были пара предложений из других клубов, но не хотелось уезжать из Хабаровска, перевозить семью. Тяжело пришлось, долго думал, но всё-таки решил остаться. Тут ещё Александр Серафимович Блинов стал главным тренером, и я согласился пойти к нему в помощники. Работать было интересно, тогда на сборы приехало человек 60. Готовились по жесточайшей армейской системе, через которую сформировали тот состав. Леша Копейкин, Виталя Шулаков, Вадика Краснослободцева где-то нашли, других парней подтянули и начали по крупицам создавать новый коллектив. Команда собралась просто шикарная. Такого дружного коллектива я не видел с наших восьмидесятых. Они в каждом матче бились друг за друга, головой вперёд под шайбу ложились.  Недаром почти всех лидеров после того сезона разобрали другие команды. 

- В том сезоне вы впервые работали с другими вратарями как тренер. Что скажете о Мико Рямё и Виталии Евдокимове?

- В первом сезоне мне было непросто, ведь тренерского опыта нет. Постоянно учился, следил за другими вратарями, общался с коллегами. Глядя на Мико, я понял, что финны уже шагнули вперёд в развитии своей вратарской школы. Технику они начинали закладывать в самом юном возрасте. Наш финн тоже был очень хорошо оснащён.

- Это правда, что по окончании последнего матча серии плей-офф он пел в раздевалке песню группы «Ария» - «Я свободен»?

- Ха-ха, так и было. Захожу, а он на стол залез и в клюшку вратарскую на чистом русском поёт. Песня тогда очень популярная была, а он, наверное, радовался тому, что скоро в Финляндию вернётся. 

- Что скажете о напарнике Рямё, Виталии Евдокимове?

- Он очень интересный парень. Настоящая машина. Всегда собранный, неразговорчивый. Но у каждого вратаря свои особенности. Один знакомый коллега, не буду называть имени, деревья обнимал и от них энергией подпитывался. Тайлер Мосс вообще сырые пельмени перед игрой ел. За день до игры мы заезжали на базу, он кипятил воду в кастрюле, буквально на 10 секунд опускал их в воду, доставал и ел. Я спрашивал, всё ли с ним нормально, а он говорил, что любит перед игрой кушать сырое мясо. Предупреждал его, что от такого сырого мяса он, в лучшем случае, на горшке окажется. Но его это не останавливало. Вратари – это отдельная каста. На них очень большая ответственность и свои способы с ней справляться. 

-  Самая безумная вратарская примета, которую вы наблюдали?

- Один вратарь перед игрой свои клюшки ставил в унитаз. 

- Этому есть что-то хотя бы похожее на логическое объяснение?

- Не знаю. Просто за строго определенное время до начала матча этот парень относил клюшки в туалет и ставил «перьями» в унитаз. 

- Пожалуй, нужно закончить с примерами. Как вы сами относитесь к вратарским приметам?

- Когда я работал в молодежной команде, спрашивал у ребят, а что они будут делать, если выйдут на лёд не с левой, а с правой ноги? Сразу уйдут в раздевалку и не будут играть? Или есть определенный набор продуктов, который ты кушаешь в день игры. Но если тебе не дадут курицу, а придётся есть рыбу, то ты устроишь истерику? Готовиться к матчу нужно уметь при любом раскладе, независимо от того, соблюдены твои приметы, или нет. 

- Кто из вратарей, с которыми вам довелось играть и работать, оставил самые приятные впечатления своей психологической готовностью, мастерством и профессионализмом?

- Да много таких было. Могу отметить даже нашего Юху Метсолу. Он очень профессионально относится к делу и у него сильный характер, отличная техника, понимание игры и большое сердце. У него многое осталось от старой вратарской школы. Сейчас ведь как: нападающий замахнулся – вратарь сразу же бухнулся на коленки и пытается за счёт габаритов перекрыть как можно большее пространство. А нужно думать и понимать, что будет делать соперник.  Меня как-то спросили в хоккейной школе о том, как в детском возрасте выбирать вратарей? Я ответил, что нужно в первую очередь обращать внимание на самых умненьких. Допустим, соревнуются они на канате. Один спускается и до последнего перебирает руками, а второй за полтора метра до земли спрыгивает и побеждает. Вот второго и нужно пробовать на позиции вратаря. У него есть смекалка, необходимая для этой позиции.  

- Несколько лет назад, разбирая один из игровых эпизодов с Алексеем Мурыгиным, вы сказали ему, что неберущихся шайб не бывает. Даже если, как в том моменте, она влетает в ворота после двойного или даже тройного рикошета. Вы действительно так думаете?

- Неберущихся шайб не бывает. Если она залетает в ворота после рикошетов, это значит, что вратарь просто оказался не в том месте. Он должен, как минимум, интуитивно занимать правильную позицию и отбивать. Легко ловить шайбу, которую ты видишь. А вот поймать ту, которую не видишь – это настоящее мастерство.