– Евгений, расскажи о своем детстве.

 

– Родился в Перми. В хоккей меня привел отец в четыре года. У меня спортивная семья: родители занимались лыжными гонками, мама – кандидат в места спорта, отец – мастер, а дядя олимпийский чемпион по биатлону. Поэтому с детства я бегал, прыгал, играл в мяч. Вполне мог связать свою жизнь с футболом – отец в то время тренировал любительскую мини-футбольную команду. Но в школе пермского «Амкара» не было набора детей моего возраста, поэтому выбор пал на хоккей.

 

– Почему же не лыжные гонки?

 

– Я командный игрок. Не нравятся мне индивидуальные виды спорта. Не было предпосылок, что начну заниматься лыжами. Иногда с семьей выбирались покататься, и я в очередной раз убеждался, что бег на блинные дистанции не мое.

 

– Сразу стал вратарем?

 

– Сначала я играл в защите и вроде бы делал успехи. На этой позиции провел три года. Но потом команда столкнулась с отсутствием вратаря, и мы с ребятами поочередно пробовали играть «в рамке». У меня с первого момента не заладилось – щитки надел неправильно. Но на льду начал прыгать за шайбами, и тренер сказал, что я прирожденный вратарь. Так все и началось. Подкупила красивая вратарская форма у ребят постарше.

 

– Когда пришло осознание, что с хоккеем все серьезно?

 

– Когда – точно не скажу. Когда учился в школе, посещали мысли вроде «что, если не хоккей?». Я больше ничего не умел, а учился откровенно не очень хорошо в связи с частыми разъездами на соревнования.

– С Александром Гулявцевым работал в двух клубах. Изменился его подход?

 

– Был один матч, где Александр Вячеславович после пропущенной шайбы мне сильно «напихал». Я с этим редко сталкивался, да и обычно главные тренеры вратарей не трогают. Было, конечно, не по себе. Сейчас такое тяжело представить. Могу сказать, что он один из лучших главных тренеров, с кем мне приходилось работать.

 

– А сам как изменился с переходом в «Амур»?

 

– Раньше я был эмоционально не стабилен. Окружающие этого не замечали, считали, что у меня нервы как стальные канаты. А на самом деле внутри сильно кипело. Когда перешел в «Амур», начал обретать уверенность, которая приходила с каждым сыгранным матчем. Плюс повзрослел. Пришло осознание, что против тебя выходят играть не какие-то взрослые дядьки, а твои сверстники, и они играют отлично. А почему я так не могу?! Сильно на меня повлияло знакомство с Юхой Метсолой. Он отличный вратарь – жалко, что по-русски не говорит. Я наблюдал за его техникой, его реакцией на победы и поражения. По Юхе не скажешь, что он «парится» после пропущенных шайб, и это круто. Полностью я ощутил уверенность в начале этого сезона. Я играю, получаю удовольствие. Кстати, я и сейчас продолжаю смотреть матчи с участием Юхи. Разбираю его действия, смотрю, как он выбирает позицию. Я не пропустил ни одной его игры. Самый преданный фанат (смеется).

 

– А у Марека Лангхамера что подсмотрел?

 

– Марек – мой гуру по экипировке. Если на него посмотреть, у него все четко: ровные плечи, все красиво. У меня же все висело, как мешок. Подсмотрел, как он надевает нагрудник. Марек показал, как правильно завязывать щитки. И это действительно помогло! Сейчас я при своей не самой лучшей растяжке (над этим я работаю каждый день) могу перекрывать больше места у ворот.

– Не думаешь, что в КХЛ начнут уменьшать размеры экипировки, принимая заокеанский опыт?

 

– В России за размерами формы, думаю, не сильно следят. Есть вратари – их фамилии даже называть не нужно, – которые пытаются каким-либо образом стать больше. Нашивают, наклеивают что-нибудь на нагрудник. В случае проверки это можно все быстро убрать, чтобы санкций не было. Я читал много интервью, в которых североамериканские вратари высказываются не лучшим образом об изменении формы, – шайба пробивает.

 

– Какой самый незащищенный участок на теле вратаря?

 

– Скажу, что не было ни одной тренировки, на которой я бы не чувствовал боли. Но и к этому привыкаешь. Тяжелее во время летних сборов, когда команда тренируется в двухразовом режиме, а форма не успевает сохнуть. Тогда стоишь, словно на расстреле.

 

– Продолжим про экипировку. Поговорим о твоем шлеме. Твоя первая роспись головного вратарского убора была посвящена бойцам смешанных единоборств. Кто помогает придумывать дизайн?

 

– Первый шлем я разукрасил, когда был игроком «Молота». Я пристально смотрел за боями, знал, кто и в каком весе выступает. Поэтому на моем шлеме разместились лучшие бойцы по моему мнению – Кейн Веласкес и Федор Емельяненко, а также клетка и лого UFC. Другие шлемы я делал, будучи игроком «Амура». Дизайн каждого мне помогала придумывать жена, и конечно, что-то подсматривал у иностранных вратарей. Концепцию своего нынешнего шлема подсмотрел у Кэри Прайса. Он в похожем выходил за сборную Канады.

– Расскажи про теоретические занятия для вратарей. Как они проходят?

 

– Разборы проходят после каждого матча, в котором я участвовал. Даже если вышел всего на один период. Разбираем все броски в створ, иногда отдельные атаки соперника, которые не закончились броском, но важные с точки зрения перемещений в воротах. Олег Николаевич показывает ошибки при выборе позиции или, наоборот, отмечает плюсы. Пытаемся найти идеальную схему действий в той или иной ситуации. Перед игрой Олег Николаевич акцентирует внимание на определенных розыгрышах соперника, но говорит, чтобы мы были готовы ко всему.

 

– Есть ли у тебя особый ритуал подготовки?

 

– Ничего необычного. Мне нравится, когда перед матчами есть раскатка. Ты разминаешься, просыпаешься, чувствуешь себя лучше. Перед игрой я приезжаю за некоторое время до командного сбора – не люблю торопиться. Есть определенная последовательность действий перед игрой. Но вряд ли это можно назвать ритуалом – скорее, привычка. Разложу форму, разомнусь, оденусь – и готов выйти на лед.

 

– Легко тебя сбить с настроя на матч? К примеру, положить ловушку не на ту полку.

 

– Я на такое не отвлекаюсь. Насмотрелся на Юху Метсолу.

– В прошлом сезоне ты провел один «сухой» матч, в этом у тебя их семь. Что для тебя «сухарь»?

 

– «Сухарь» — это победа. Он придает много уверенности в себя и в партнеров.

 

– В матче с «Витязем» ты не пропустил ни одной шайбы, совершив «сэйв сезона». Расскажи о нем.

 

– Этот матч для меня выдался физически тяжелым. Я вышел на лед после болезни, сил в ногах не было после перерыва около недели. Удачно вошел в игру. Команда позволила первые пять минут играть без атак на мои ворота. А первый бросок пришелся с синей линии – считай, размяли меня. Как говорил отец Влада и Славы – Сергей Гаврилович Ушенин, – с которым мне удалось немного поработать в Перми: «Если вратарь сделал подобный сейв, значит, он ошибся позиционно». Я посмотрел тот момент, когда шайба оказалась у Семина. Я мог спокойно перекатиться в ближний угол, перекрыть его, а уже после поменять позицию под бросок Бывальцева. Но усложнил себе задачу, и пришлось всеми правдами и неправдами ловить этот бросок.

 

– О чем говорил с судьями?

 

– Судьи подъехали и начали искать шайбу в воротах. Я им сказал, что не надо этого делать – шайба в ловушке. Но им показалось, что дернулась сетка, поэтому смотрели повтор момента.

– Вспомни самый курьезный момент, с которым столкнулся за карьеру.

 

– Дело было в «молодежке». Я выступал за пермский «Октан». Играли с «Батыром» на выезде. Тогда я играл деревянной клюшкой, и каким-то образом засадил занозу в палец. В паузе ее вытащил, но неожиданно сильно потекла кровь. Судья отправил меняться. Я поехал в сторону лавки. Мой сменщик, конечно, ничего не понял, спокойно смотрел хоккей, опершись на борт. Я уже подъехал к нему, говорю: «Выходи». У него глаза по пять копеек. Но он выскочил на лед. И через несколько секунд по трибунам прокатился смех. Оказалось, он с перепугу к воротам поехал в обычной бейсболке вместо шлема. Если бы никто не засмеялся, он бы так и встал в ворота. Потом оказалось, что он шлем в раздевалке забыл. Я отдал ему свой.

 

– В раздевалке можно часто видеть, что перед баней ты готовишь какой-то скраб. Подскажи рецепт.

 

– Баню я люблю. А рецепт скраба мне подсказал Александр Вячеславович Гулявцев. Рассказал про средство, которое помогает не только очистить кожу, но и быстро скинуть лишний вес. Всего лишь нужно смешать десять чайных ложек соли, десять ложек меда и пять ложек соды. Все это перемешать и нанести на тело до захода в баню. Первый раз я попробовал летом по прилету в Хабаровск. Мне на «предсезонку» нужно было прибыть с определенным весом. Я четко попадал в эти рамки, но перелет сделал свое дело: встал на весы – есть «лишка». Но сыграл в теннис, сходил попарился – конечно, со скрабом, – ушло четыре килограмма.

– У тебя на руке татуировка тигра, половину морды которого закрывает вратарская маска. Но ты писал, что это не связано с «Амуром». Откуда эта идея?

 

– Я давно мечтал о татуировке. Но фантазия не очень работала, поэтому ничего не мог придумать и откладывал в долгий ящик. Я дал задание жене. Мы начали смотреть варианты. Думал нарисовать медведя – ведь я с Урала. Жена набросала от руки эскиз. Получился медведь, а половину его морды закрывала маска. Мне понравилась идея, но предпочел медведю тигра, ведь он олицетворяет не только силу, но и ловкость, скорость – это мне ближе. Долго потом искал мастеров, но в итоге летом моя мечта стала реальностью.

 

– Ты заядлый гитарист. Давно играешь? 

 

– В детстве брат часто играл на гитаре. Он же вместе со своей женой подарил мне мою первую гитару на 18-летие. Выучил я песню Виктора Цоя «Пачка сигарет» – начинал с простых в плане игры композиций. На одну песню раньше тратил неделю. Но одно дело играть, а другое – петь во время игры. Прошло время, пока я довел это до автоматизма. Раньше на это времени не так много было. Лишь последние три года я нахожу возможность играть тогда, когда захочется. Верх мастерства, я считаю, это когда можешь песню подобрать на слух. Я так еще не могу. Поэтому есть тетрадка с любимыми песнями и аккордами.

 

– Когда-нибудь споёшь на встрече с болельщиками?

– Нет. Я боюсь публичных выступлений. Иногда с парнями собираемся. Валера Васильев пару раз приходил с другими ребятами из команды. Он, кстати, хорошо поет и тоже умеет играть.